Вот уж кого Латунин никак не ожидал увидеть, так это бабушку Александры. Хотя сам Латунин так и не смог привыкнуть к тому, что его нанимательница называет эту женщину ласковым и даже нежным словом «Бабуля!»

Петрович в присутствии Марии Васильевны всегда напрягался и непроизвольно искал заряженный пистолет за поясом. Казалось бы, причин для подобного поведения у Латунина быть не должно. Наоборот, он и без дополнительных объяснений понял, кому именно обязан спасением жизни после ранения, однако чувство опасности всё-равно перевешивало чувство благодарности.

Вот и сейчас. Маленькая сухонькая старушка без тени страха орет на мордоворотов, каждый из которых, минимум, вдвое больше её и ни капельки не сомневается, что имеет право на подобное поведение.

— Что встали? Плохо слышно? Кому именно мне ещё раз повторить нужно?

— Мария Васильевна, здравствуйте! — растянул губы в улыбке Максим. — Давайте обойдемся без угроз и попробуем просто разобраться в ситуации. Мы никуда не уйдем просто так. В конце концов, у нас претензии не к вашей внучке, а её знакомому. Мы в своём праве, а значит вы тоже обязаны уважать закон.

— Я? Закон? — к удивлению Петровича, Мария Васильевна восприняла сказанное, как величайшее оскорбление в свой адрес. — Мальчик, ты кто такой, чтобы указывать мне, что я обязана? Тебя отец в детстве, наверное, порол недостаточно? Или наоборот, случайно последние мозги из ушей вытряс? Это мой город, и мне решать, кто и в каком праве.

— Подождите, подождите! — замахал руками оборотень. Латунин с удивлением понял, что юноша боится старушку и сопротивляется только из упрямства. — Давайте действительно позвоним отцу и постараемся прийти к какому-то договору. Этот человек должен нам денег. Я не могу уехать просто так.

— Не просто можешь, — улыбка старушки больше напоминала оскал хищника перед сытным обедом. — Ты сейчас сядешь и уедешь. А затем я с твоим отцом сама выясню, с какой радости ты к моей внучке клинья подбиваешь.

— Я ничего не подбиваю, — возмутился юноша. — Она вообще нас не интересует. Отдайте нам вот этого человека и мы уедем.

— Это! — палец ведьмы уперся в молчавшую до сих пор Саньку. — Моя внучка!

Сама старушка неотрывно смотрела прямо в глаза оборотня, который переминался с ноги на ногу перед сухонькой старушкой, но тем не менее, не отводил взгляда.

— А это! — теперь палец указал на Петровича. — Мой хороший знакомый! Поэтому никто и никого вам не отдаст! Сели в машину и свалили! Быстро!

— Уважаемая, а что так дерзко? — подал голос один из подручных Максима. — Мы не шавки подзаборные, чтобы так с нами разговаривать. И это не ваш город, я вообще про вас никогда не слышал. Максим, что происходит? С какой радости мы должны слушать бред этой бабули?

Лицо оборотня исказила такая гримаса, что на него даже смотреть стало больно.

— Мария Васильевна, он не со зла, — затараторил Максим, — простите его! Мы сейчас уедем!

Он повернулся к приятелю и заорал на всю улицу!

— В машину! Быстро!

— Теперь уже поздно, — услышал Петрович негромкий голос своей начальницы, но поинтересоваться, почему именно поздно, не успел.

— Ах, значит, шавки… — буквально пропела Мария Васильевна, совершая в воздухе пассы руками. — Ну шавка, так шавка.

— Мария Васильевна, не надо, — перекосило Максима. — Я же извинился. Мы сейчас уедем. Не надо!

Лицо оборотня при этом само собой покраснело, а руки непроизвольно начали почесывать шею и затылок.

— Мария Васильевна! Он по глупости! Простите нас! — теперь юноша выглядел откровенно испуганным, а ведьма, наоборот, довольной и удовлетворенной.

Петрович увидел, что оборотень начинает натуральным образом чесаться, так же, как и его приятели, причем зуд, судя по всему, не утихает, а с каждой секундой только усиливается.

— Почесуйки, — вновь негромко прокомментировала Александра. — Чесаться будет жутко, пока душ с мылом не примут. Меня так однажды бабуля за пиво наказала.

— Мда уж, — только и смог вымолвить Петрович. Ну и семейка. Будем надеяться, ему никакую чесотку подкидывать не будут.

— И следующий раз думайте, шавки, на кого и когда можно пасть открывать, — подытожила Мария Васильевна. — А теперь сели и уехали. Чем дольше вы будете находиться рядом со мной, тем дольше вас чесотка не отпустит.

Ведьма с явным удовольствием проводила взглядом машину оборотней, а затем повернулась к Саньке и Петровичу.

— Я даже спрашивать не буду, где вы умудрились с этой семейкой пересечься. Александра, я много раз говорила тебе, что надо быть аккуратной и разборчивой в знакомствах. Сегодня я оказалась рядом, причем, случайно. А что завтра? Я не хочу потерять единственную внучку, тем более, из-за её же собственной глупости.

— Мария Васильевна, — немедленно вмешался Латунин. — Мы вам очень благодарны, но Александра здесь абсолютно ни причем. Это исключительно мои дела, о которых ваша внучка даже и не знала ничего.

— Она стоит с тобой рядом, — заметила старушка, — а значит уже при чем-то. Ты, конечно, молодец, что защищаешь её, но боюсь, что благородство здесь не очень уместно. Вряд ли твое рыцарство поможет, когда мою девочку на мелкие куски рвать будут. А ведь попробуют, не сомневайся!

— Мы сами разберемся, — пробурчала Санька в ответ на слова бабушки. — Тем более, что Александр Петрович всего-навсего защищал свою жизнь. Эта семейка действительно берега попутала. Банальным грабежом и убийствами занимаются, и считают, что именно так честный бизнес выглядит.

— Не судите и не судимы будете, — пожала плечами ведьма. — Не помню, кто сказал, но удивительно верные слова. Пойдемте к вам в офис, нам поговорить нужно.

Вот так вот. Буднично и жестко. Стоявшая перед Петровичем старушка открылась с новой и в очередной раз удивительной стороны. Сколько еще тайн внутри этого сухонького тельца прячется? Он, кстати, до сих пор не вспомнил, как именно оказался в доисторической избе Марии Васильевны, причем внутреннее убранство дома напоминало детские сказки про бабу Ягу и прочие небылицы. Пучки сушеных трав, баночки из бересты с непонятным, но очень пахучим содержимым… Не хватало только ступы возле порога… Почему только ступы? Потому что метла была. Роскошная такая, и ручка толщиной с руку Латунина. Такой не пол мести, а мигрантов на рынке воспитывать, но давать подсказки Петрович поостерегся. Сейчас тем более промолчит.

И самое главное… Петрович точно помнил пулевое ранение. Между тем, из дома Марии Васильевны он выходил уже с розовым пятнышком на теле, а в городской больнице, куда он всё-таки пришел на обследование, ему искренне посоветовали обратиться к психиатру. Дескать, таким как он, только там помочь могут.

Александра в ответ на вопросы Латунина только пожимала плечами и хмыкала, рассказывая всякую чушь про чудотворное действие трав, собранных и приготовленных по старинным рецептам. Да она вообще заявила, что никакого ранения у Латунина не было. Дескать, он просто в лесу сознание потерял и на сучок напоролся.

Сейчас то он понимал, что его обманывали из благих побуждений, вот только для кого именно благих, это еще предстояло выяснить. Так что полного доверия к работодательнице и её бабушке у Петровича было ноль целых и столько же десятых.

Вот и сейчас. Движением руки разогнать стайку гопников. Только сейчас Петрович вспомнил, что бабушка Александры пришла к ним с какой-то женщиной. Та казалась отрешенной от мира и по прежнему стояла неподалеку, витая в своих мыслях. Кто это? Очередная проблема? Почему-то Петрович крупно сомневался, что от пожилой женщины стоит ждать чего-то иного.

А с другой стороны, в целом, Латунина всё более, чем устраивало. Ну, начальница оборотень. Бабуля у неё со странностями. Так этого добра и без мистики пруд пруди. Работа, конечно, не столь героическая, как в его прошлом, но зато достойно оплачиваемая и сопутствующим геморроем не обремененная.

За последние полгода Петрович как-то привык к ощущению денег в кармане, вспомнил вкус хорошего кофе и, самое главное, практически восстановил общение с сыном. Жену возвращать уже было поздно, красивая и умная женщина не способна долгое время оставаться одинокой, а вот ребенок общался с папой с огромным удовольствием. Да и бывшая, увидев, что Латунин действительно перестал пить, с удовольствием отпускала ребенка с отцом на хоккей или просто покататься на каруселях ВДНХ.